Сон в летнюю ночь, или Спрос королевы.

  Чемпионат мира по лёгкой атлетике завершился в минувшее воскресенье эстафетами 4х400 м, в которых, как и во многих других видах, случилось немало сенсаций. Постоянство старты на Олимпийском стадионе в Стратфорде обрели лишь в одной неутешительности – неудачах белорусской сборной. Поэтому настроение в последний лондонский вечер было на нуле, и ни на какие банкеты, устраиваемые оргкомитетом, ехать не хотелось. Окраина Лондона, позднее начало -- в полночь по минскому времени. Пока соберутся, пока толкнут речи, пока то да сё… Но самое главное — в миноре настроения. Усталость, проистекающая от накопления неудач и разочарований, тяжелее всех прочих, если, конечно, не считать болезней. Мелькать в обществе, в котором музыка, улыбки чемпионов и наливается пенно вино в бокалы тонкого стекла и на высокой ножке, – никак не желалось. Наоборот, уединение. Хотелось скорее покинуть столь невезучую для нас на двух кряду крупнейших лондонских форумах арену, дойти до станции метро DLR и ехать, ехать, ехать. Со своими как минимум тремя пересадками. Ехать в центр, где ждал номер без окон, но вблизи какого-то теплового агрегата, из-за которого приходилось постоянно напрягать кондиционер в режиме охлаждения. …И воскресные поезда вобрали в себя специального корреспондента «СП» на балу королевы спорта, и закружились мысли на долгом пути, дразня сознание каким-то рефреном неизвестной глубокомысленности: «Идентичность действия сильнее идентичности символа». М-да… Действие, символы, идентичность, сила. Под стук колёс и свист ветра, врывавшийся в приоткрытые окна вагонов… Но куда ехать?! В гостиничный «бункер», где, для того чтобы разминуться с собственным чемоданом, надо прижаться к стене?! Всё-таки на банкет?! Так от него – и без того далёкого — уже уехал на расстояние «три дня лесом». Наведаю-ка ещё раз Букингемский дворец. В последний день чемпионата тамошний ландшафт и так был изучен вдоль и поперёк – ходоки соревновались на Мэлл-стрит, ведущей начало от жилища королевы Елизаветы Второй, прокрутившись там с раннего утра до раннего вечера. Но это днём, а какая там ночная подсветка? Кроме лунной?! Дотоле не знал – посмотрим…

Нежданная встреча

…Нет, это какие надо иметь кипящие разочарованиями мозги, чтобы додуматься – смотреть подсветку Букингемского дворца в начале двенадцатого ночи! Не музейный, чай, комплекс. Честный жилой дом! Да, семья живёт особенная, но её члены тоже ложатся спать, а значит, любят и тишину, и темноту, и дремоту. Поэтому, когда ноги принесли к дворцу, то там была мрачная пустота. Только сладким ароматом салютовали тёплой ночи цветочные клумбы, изредка мимо «обычного дома» по «обычной дороге», шелестя шинами, проносились обычные лондонские кэбы-такси. Лишь одно окно горело светом на фасаде здания. Никакой экзальтированной толпы у решётки. Никакого гомона и фотовспышек. Никаких жующих ртов и никаких глаз, полных жадного любопытства заглянуть в чужой мир. Действительно, честный жилой дом, отдыхающий после трудового воскресенья, включившего в себя проведение соревнований по спортивной ходьбе. Я в одиночестве стоял у решётки. Мне уже надо было уходить. -- Доброй ночи! – раздался внезапно сзади глубокий на интонационные переливы женский голос. – Приятное время, не так ли? Я обернулся. Невежливо, ибо достаточно резко. Передо мной стояла старушка. В летнем расстёгнутом пальто, строгом костюме и, кончено, в шляпке. Я узнал даму. И как было не узнать её растиражированный образ. -- Королева?! -- Ох, не называйте меня так, умоляю! – старушка поморщилась. – Ночью все королевы серы. -- Но это вы?! Королева пожала плечами. -- Я – не я, что за дотошность! Нужна ли в час, когда так покойно благоухают цветы, подобная идентификация? Зачем эти символы, которые в любом случае не столь сильны, как действия? – она поджала губы. – В конце концов, почему бы и нет?! Гарун Аль-Рашиду можно, значит, было выходить в народ, а мне нельзя оказаться даже по эту, а не ту сторону решётки. Инкогнито, – Она рассмеялась, но резко оборвала смех, продолжив с вызовом: – Хотя бы иногда. Ведь я живу долгий век. И вам не понять, как опостылела мне такая повседневность. Эти зеваки – жуть. Стоит подойти к окну, сразу кричат, свистят, визжат, улюлюкают. Вы это можете понять?! Я покаянно повесил голову. -- Королева… -- Не называйте меня так! -- Простите. Но я сам… я сам. В общем, я как-то спровоцировал толпу, вскрикнув: «Смотри, вот она!». -- Вам должно быть стыдно… Мои щёки зарделись под укоризненным взглядом. -- Но я вас прощаю. Побеседуем? -- С удовольствием, королева! -- Не называйте меня так… Как жаль, что не было Тихона! Старушка облокотилась на мою руку, и мы чинным шагом отправились от дворца. -- Прогуляемся к Фредерику, -- уточнила она, но видя, как затуманились непониманием мои глаза, спешно добавила. – К тому дядьке, что на высокой колонне. -- Я думал, это Нельсон. Леди в шляпке улыбнулась. -- Нельсон на Трафальгарской площади, а мы пойдём к другому дядьке – ближнему, герцогу Йоркскому. Он настоящий отец современных британских вооружённых сил. Был жуткий мот и выжига. Ходил даже анекдот: его памятник поставили на колонну высотой 40 метров, чтобы не достали кредиторы. Долги в несколько миллионов, да по тем временам, – огромное состояние, -- старушка опять обиженно поджала губы. – Всё пришлось погашать. Но – великий организатор. А как с организаторами у вас? Я сегодня смотрела по телевизору ходьбу и белорусов в лидерах не увидела. -- По телевизору?! -- Экий вы непонятливый: выгляни я в окна, и ходьбу смотрела бы только я – остальные бы пялились на меня. -- Простите… -- Прощаю, прощаю, -- она чуть досадливо махнула рукой. – Так что там с организаторами? Нет их что ли, раз нет медалей? -- В том-то и парадокс, королева! Ровным счётом наоборот! – я возбуждённо хлопнул её по плечу. – Министр спорта не просто относится к лёгкой атлетике с уважением, как к самому медальному олимпийскому спорту, но является преданным болельщиком. Горит душой. Председатель федерации – сам знаменитый в прошлом метатель молота… -- Девятовский? -- Точно, -- обрадовался я осведомлённости собеседницы. – В курсе всех нюансов, а потому даже в критических ситуациях не допускает к неудачникам ни одного резкого словесного выпада. Босс профильного легкоатлетического центра Василий Васильевич – умница, интеллектуал, умеющий жёстко спросить. -- Главный тренер? -- Интеллигент. Системный, профессиональный, вдумчивый специалист. Ни дня на месте – постоянно в разъездах, чтобы всё и вся видеть своими глазами. Старушка повернула меня налево, и мы начали подниматься по лестнице к площади Ватерлоо. -- Вот он – Фредерик, -- сказала она, подняв глаза к небу, чтобы с чувством добавить: – Выжига и плут… Но это хорошо, что у вас иначе. Однако это же классический британский парадокс: у вас есть всё и одновременно нет ничего! – старушка развела руками. – Почему медалей не выиграли, а? Может, с лидерами в команде туго? Харизмы, силы воли не хватает? Ответственности на самый худой конец? – она повысила голос и указала на памятники по периметру площади. – Посмотрите на эти фигуры – каждый являлся глыбой. Титаны. Как у вас с титанами? Только честно! -- Королева… -- Не называйте меня так! И не торопитесь с ответом. Она опять облокотилась на мою руку, и мы пошли вверх к Пикадилли. -- С титанами у нас действительно сложно. Не потому, что их нет, а потому, что сложно… Простите. Я смутился своего косноязычия, но она поощрительно кивнула. -- Я понимаю, так бывает. -- Например, марафонка Ольга Мазурёнок. Травмировалась в ходе подготовки и снялась с сезона. -- Жаль, я болела за неё в олимпийском Рио. -- Или Марина Арзамасова – чёрная полоса. Болела зимой воспалением лёгких. С дистанции не сошла, как Ольга, и даже вышла на хороший уровень, как казалось, готовности. Но в Лондоне её скрутило на последних 20 метрах. -- Так бывает, надо терпеть. -- Барьерный спринтер Талай. Алина год назад стала бежать 100 метров за 12,6. Но зацепила барьер в финале ЕВРО-2016, хотя и стала в Амстердаме второй. В полуфинале в Рио опять тот же технический сбой, но уже с фатальными последствиями. Талай во всём обвинила австрийского тренера. Дескать, перегрузил. Сейчас она работает с американцем и бегает за 12,8 в лучшем случае. -- В чём смысл? – удивилась старушка. -- Американец говорит, что для познания его методики нужно потратить полтора года. -- Ох, молодость, не ценят время, -- моя собеседница сделала неопределённый знак рукой. – Всё у них по-прежнему: лучшее – враг хорошего. Талай молода? -- Её фанаты ответят «да», остальные уже задумаются… -- Рискует, ох, рискует… Но ведь был у вас настоящий титан. Последний из могикан. Как же, как же… Ему ещё не дали выступить на наших Играх-2012, а я на него хотела посмотреть. -- Иван Тихон?! – попробовал догадаться я. -- Он! – обрадовалась старушка. – Почему и сейчас не было Вани? -- Готовился, готовился, но тоже – пневмония. Первые старты пропустил осознанно, а на те, что остались после выздоровления, ехать не имело смысла, был пустым. Остался без квалификационного норматива и чемпионата мира. -- Жаль, очень жаль...-- протянула она. – А другие ваши, как правильно сказать, молотобойцы?! Ваня ведь не мальчик. -- Да, как-то не складывается. Кто-то не оправдывает авансов. Не звенит, как, например, молодые россияне. Другой поменял тренера – и провал. У кого-то родился ребёнок, но эта радость никак позитивно не отразилась на результатах.

Бег по кругу

Мы дошли до «циркуса» Пикадилли, как называют в Лондоне любую «круглую площадь». Дама в шляпке выбрала новое направление – к Оксфорд-циркусу. -- Вы сумели наведаться в здешние магазины? – спросила старушка. – Здесь хорошие магазины. Бывают очень солидные скидки. Мне об этом рассказывал Чарли – мой сынок. Она почему-то нервно передёрнула плечами. А заметив, что я это заметил, пояснила: – Есть люди, которым всё дано, но они, как мотыльки: красивы, но не серьёзны. Размениваются на мелочи, ставят перед собой ложные цели. Стараются заработать быстрые деньги, не понимая, что ценнее долгосрочная перспектива. Ментальность и ещё раз ментальность. – очень строгим голосом произнесла старушка. – Так говаривала моя матушка и тёзка. На Оксфорд-циркусе мы развернулись в направлении Трафальгарской площади. -- Признайтесь, есть же у вас в команде инаколегкомыслие, а? Красивое словечко – мне нравится! А рвачество? Не может быть, чтобы после такого чемпионата не появились претензии. Для себя готов, а для Отечества нет?! У нас некогда на море имелись такие заморочки. Были времена, когда не понимали, они кто – британские моряки или интернациональные пираты. Старушка толкнула меня в бок острым локотком: дескать, давай – открывайся. -- Королева… -- Не называйте меня так. Это лёгкая атлетика — королева в Лондоне! Вы видели? Ажиотаж! А где белорусские открытия, где, я вас спрашиваю?! -- Ругаем многих… Вот я – копьеметательницу Холодович. У неё есть потенциал. Но на главных стартах – мимо да мимо. Лучшие броски в начале сезона. У неё тот же агент, что и у Марии Ласицкене – госпожа Назарова, и та же тактика – турнирный чёс. Холодович с тренером говорят, что так они обретают соревновательную уверенность. Но можно ведь и возражать. Комплексы тоже приобретаются, если конкурентки метают за 68 метров, а сама — только на 62. Тем более ладно старты в Европе. Но в Марокко?! Это же всё расход сил и эмоций. Потом довольство есть, наверное. Сытость мешает. --Пираты, -- усмехнулась старушка. – Опять «Весёлый Роджер» реет над мачтой. В этот момент мы проходили мимо Национальной галереи и колонны с Нельсоном на её верхотуре – Трафальгарская площадь. -- Толкательница ядра Дубицкая не прошла квалификации, -- продолжил изливать душу я. -- В первой попытке судьи зафиксировали бросок вместо толчка, дальше — сломалась. Плакала, понимая, что подвела всех. А что толку?! Метательница молота Малыщик перед финалом сгорела. Мужское копьё – Мелешко. Парень очень быстрый, но технически не может совладать со своей скоростью разбега. -- На зато вас никто не заподозрит в том, что вы… это… того… -- леди в шляпке скорчила гримасу. – Ну, вы понимаете… чего того. -- Это и есть наша безусловная победа! Подлинная виктория отечественной лёгкой атлетики! – ответил я с энтузиастом. -- Никакого двурушничества – полная открытость. Внутренние и внешние проверки. Офицеры допинг-контроля вне всяких зависимостей. Пробы отправляются сразу в иностранные лаборатории. И, главное, тренеры стали опять ценить методику. Искать варианты. А ведь раньше упование было одно – на фарм. -- Вот видите, -- откликнулась старушка, чья скорость передвижения увеличилась, и мы лихо проскочили Уайтхолл, Парламентскую площадь с Бин-Беном, памятниками Черчиллю и Вестминстерское аббатство. – Не так всё плохо. -- И молодёжь есть талантливая! – добавил я. -- Значит, надо потерпеть? -- Конечно, королева! -- Не называйте меня так, -- её голос на ветру стал грубеть. – Ещё бы и специалистов-энтузиастов вам. Фанатики – люди ценные на определённом этапе. Например, найти ребёнка. Внушить ему любовь и уважение к лёгкой атлетике. Мы опять были у Букингемского дворца и мой взгляд вновь затуманился. -- А с этим беда… Старики уже слишком старики. А молодые хотят всё и сразу. Подлинного фанатизма им не хватает, а значит, его нет и у детей. А тут ещё всякая казуистика: даём дипломы, но тренером работать – не смей. Учитель физкультуры. -- Но вы же справитесь? – голос королевы совсем огрубел. – Вы же всё наладите? Вам надо выйти из кризиса, и вы выйдете! Выйдете… Надо выйти… выйти«Выходи! Ты что заснул в летнюю ночь! -- меня толкал в плечо здоровенный амбал – афробританец. – Надо выходить. Твоя станция – «Виктория». Сам же говорил – тебе на вокзал, а там за углом – и бункер». — «Да, да, конечно, -- промямлил я, сбрасывая сонную негу. – Спасибо, брат!» — «Сочтёмся, кореш!» Я вышел из андеграунда. Один раз пробил Биг-Бен, который скоро закроют на четырёхлетнюю реставрацию. Я огляделся… Спасибо, Лондон! Спасибо, королева, даже пусть здесь мы и проиграли! «Не называйте меня так!» -- донесся лёгкий возглас, быстро растаявший в ночи.

Последнее

подписка

Подписка оформлена! Ждите наших новостей

Любителям

Стартовали продажи билетов на III Этап Кубка содружества по биатлону

Выставка «Отдых-2023»: открываем новые туристические горизонты