Учитывая, что теннис — индивидуальный вид спорта, личный тренер того или иного теннисиста играет большую роль в его карьере, даже если мы возьмём во внимание командные выступления. С третьей ракеткой Беларуси Верой Лапко уже два года работает молодой специалист Владимир КРУК. В конце прошлого десятилетия он и сам считался надеждой нашего тенниса, дойдя до 55-й строчки юниорского рейтинга. [caption id="attachment_97553" align="aligncenter" width="1014"]
Владимир КРУК со своей подопечной. Фото Владимира Иванова[/caption]
Но перенести детские победы на взрослый уровень не удалось по ряду причин. Крук пытался продолжать играть мелкие турниры, но одновременно сотрудничал со многими отечественными теннисистками, в том числе и самой Викторией Азаренко в качестве спарринг-партнёра. В 2015-м он помог Ольге Говорцовой провести последний яркий сезон в её карьере, а в конце года стал тренером Лапко.
О причинах несложившейся собственной карьеры, повысившейся конкуренции в белорусском теннисе, а также непосредственно о том, за счёт чего его 19-летняя подопечная за два года из конца шестой сотни пробралась в начало второй, Владимир рассказал «СП».
Сотрудничество с Азаренко завязалось случайно
— Как складывался ваш переход из роли игрока в другие роли — спарринг-партнёра и тренера? — В 18 лет я подавал немалые надежды. Уверенно стоял в ТОП-100 юниорского рейтинга. Получалось одерживать неплохие победы. Но для того, чтобы перейти на взрослый уровень, нужны были другие условия, в частности финансовые. Также в начале этого пути меня подкосили травмы. Возможно, негативным образом проявилось то, что я оказался толком не готов к профессиональной карьере. Не было полноценной базы, ведь долгие годы просто играл в теннис несколько раз в неделю. В это время случайно получилось, что я пересёкся с Викой Азаренко. Проходил мимо корта, где она тренировалась, и узнал, что её спарринг-партнёр получил травму прямо на тренировке. Никого не было рядом, кто бы мог с ней поиграть. Её тренер спросил меня, не могу ли выполнить эту функцию. Потом ещё раз потренировались вместе. Так и завязалось сотрудничество. Оно не было настолько плотным, как может показаться. Но когда Виктория приезжала в Минск, я очень часто был её спарринг-партнёром. Например, перед лондонской Олимпиадой. Постепенно начал ездить со сборной Беларуси на матчи Кубка федерации. Отец Александры Саснович попросил с ней поиграть. Так и случилось, что плотно втянулся в работу. Хотя по-прежнему продолжал иногда участвовать в турнирах как игрок. Кроме белорусок, работал в качестве спарринг-партнёра с россиянкой Лизой Куличковой полгода. Тогда ей было 17 лет и она считалась перспективной юниоркой. В 2015 году начал сотрудничать с Олей Говорцовой. По ходу сезона взял на себя и некоторые тренерские функции. Ей нравилось, как я вижу её игру, что могу предложить. Даже отказывалась от тренера, хотя ей федерация совместно с РЦОП предлагали его. Так получилось, что с Ольгой поездил по крупным турнирам, посмотрел, как работают многие тренеры. За семь лет игры в качестве спарринг-партнёра получил достаточно опыта. Например, работая с серьёзными теннисистками, слушал, что говорят им тренеры. Имею в виду ту же команду Вики Азаренко. Много с ними общался — ещё с тех времён, когда она тренировалась под руководством Антонио ван Грихена. Некоторые наставники говорили мне, что во многих моментах я правильно оцениваю ситуацию на корте. Сам тоже понимал, что мои советы работают. Так и пришёл осенью 2015 года к тренерской работе, помогая до сих пор Вере.Привык, что надо рассчитывать на собственные силы
— Вы начинали играть в теннис в Гродно. Как состоялся переезд в Минск? — Как и переход в спарринг-партнёры, тоже во многом случайно. До лет 12 я даже не понимал, зачем играю. У нас был тренер, который не имел никаких регалий, но ко всем ребятам хорошо относился. С душой всё делал, что меня и привлекало. Непонятно как, но начал побеждать: сначала на чемпионате города, а потом дошло и до республиканских соревнований. Бегал, старался, был высокого роста. Когда выиграл летний чемпионат Беларуси (U-14), меня в тринадцатилетнем возрасте пригласили тренироваться в Минск. Родители спросили: «хочешь учиться или продолжать играть в теннис?» Решил попробовать, посмотреть. — Как обстояли дела с тем же жильём? — А у меня много родственников в столице живёт: бабушка, папина сестра, мамин брат. Получается, вся семья в Минске. А родители оказались в Гродно по распределению, когда оба закончили БГЭУ. Решили там остаться. Так что было где жить. Так было до 18 лет. Сейчас самостоятельно снимаю квартиру. — Не будь возможности жить у родственников… — … возможно, и не переехал бы. Так, жил у бабушки. Она много помогала, готовила ту же еду. Конечно, скучал по родителям. По друзьям, все из которых остались в Гродно. Был сильный стресс. Долго адаптировался и, наверное, потерял из-за этого то, что могло бы помочь моей карьере. Но есть в этом и плюсы. Быстро привык к тому, что надо рассчитывать на собственные силы. Возможно, и благодаря этому так рано смог стать тренером.До 18 лет легко обыгрывал Герасимова
— Из поколения начала 90-х, среди которых были и вы, выбиться на высокий уровень получилось у единиц. Сразу на ум приходит только Егор Герасимов. — Также можно отметить Андрея Василевского, совершившего в последнее время прорыв в паре. Он, конечно, проявил упорство, столько лет пытаясь пробиться. Молодец! При других условиях мы могли бы иметь не два человека на слуху, а хотя бы пять. Когда я начинал играть юниорские турниры, во взрослом рейтинге было только три белоруса: Максим Мирный, Владимир Волчков и Лёша Кондаков. Запомнил последнего, потому что он занимался в Гродно. Но у него было всего одно очко, которое он набрал непонятно где. Мирный и Волчков вынужденно тренировались обособленно. Получалось, что у нас тенниса как такового не было. Делясь впечатлениями друг с другом в раздевалках, считали, что 700 — 800-я позиция в рейтинге — это очень хорошо. Конечно, с таким менталитетом далеко не уедешь. Откровенно не с кем было тренироваться. Ты хотел стать профессионалом, а спарринговался почти что с любителем — из этого ничего не могло получиться. Сейчас у нас ориентир — это ТОП-300 — 400. Первыми, кто задали такой уровень, были Жирмонт, Бетов, Коротченя. Потом уже появился Игнатик. Того же Герасимова в возрасте до 18 лет я обыгрывал достаточно легко. Но его отец многое сделал для спортсмена. Они продолжали тренироваться, работать в связке с выше обозначенными соотечественниками, и постепенно Егор обошёл их всех. Так что я за то, чтобы карьеру продолжали как можно больше игроков, которые могут соревноваться на обозначенном уровне — ТОП-300 — 400. Это моя позиция, не знаю, насколько с ней согласны остальные. — Что сейчас с гродненским теннисом? — Проблем по-прежнему много. Подчеркну — насколько я знаю, так как редко бываю в Гродно последние годы. Есть своя СДЮШОР, но нет хотя бы наполовину тех условий, что в столице предлагают Национальная академия тенниса, «Смена» или ГЦОР. Было бы здорово, если бы у нас в каждом областном городе имелся один полноценный теннисный центр. Постепенно ребят можно было бы подтягивать в Минск. Выбор бы имелся в разы больше.Прививать жёсткость мышления
— Что самое сложное для мужчины-тренера в работе с теннисисткой? — Наверное, то, что мы разные. (Улыбается.) Прежде всего нужно найти взаимопонимание. Спорт — это тяжело. Теннис имеет свою специфику: много перелётов, постоянные акклиматизации, тяжёлые нагрузки на протяжении почти всего года. По-человечески сложно заставлять молодую девушку выполнять большие объёмы работы. Но, как профессионал, ты понимаешь, что спортсменка это сама выбрала. Хорошо, если теннисистка понимает всё, но таких мало. Так что важно прививать подопечным некоторую жёсткость мышления, заставлять их взрослеть. Плюс в работе с девушками — меньшая конкуренция. А также то, что ты на своём примере можешь продемонстрировать тот или иной удар. Вообще показать то, чего она пока не умеет делать. — И сейчас с Верой практикуете выходы на корт с ракеткой? — В последнее время это случается всё реже и реже. Но я всегда готов выйти на корт, когда нужно. Больше стараюсь находиться вне площадки потому, что та же Вера уже действует в высоком темпе. И когда ты с ней в игре, не всегда замечаешь допускаемые просчёты. Лучше их улавливать со стороны.Систематически стала выходить из трудных ситуаций
— С Лапко вы работаете 2 года. В чём ей за это время удалось прибавить больше всего? — Во-первых, в отношении к спорту. Об этом мы ещё не говорили публично, но, когда я только начинал работать с Верой, она не думала о теннисе как о будущем. Лапко находилась в ТОП-20 юниорского рейтинга, но у неё лично не было никаких целей и задач, хотя наверняка теннисистке об этом говорили. Объяснением данному факту может служить то, что Вера с 12 лет воспитывалась только мамой, которая никогда не вмешивалась в спортивные дела дочери. Так что в первый год нашей работы над этим много работали, разговаривали, ведь в 17 лет игрок должен мечтать о большем. Считаю, теперь подопечная лучше подготовлена в этом плане и понимает, чего хочет достичь. Во-вторых, удалось прибавить в бойцовских качествах. Раньше Вера опускала руки, когда было сложно. В-третьих, есть прогресс в уровне скоростно-силовой выносливости. Раньше он был низким, теперь — средний. Его хватает на нынешний рейтинг. Но для дальнейшего роста его, конечно, надо поднимать. Хотя это непросто. Что касается технических моментов, то стараюсь менять многое. Почти что каждый удар, так как теннисистка имела достаточно пробелов. Да, бывают ошибки, но всегда стоит пробовать. Прежде всего стараюсь заметить первопричину проблемы. Например, она в подходе к мячу. Надо поправить его, а потом уже думать дальше. О деталях можно говорить долго, но Вере приходится перестраиваться. И это сложно. Считаю, третью часть этой работы уже удалось проделать. Можно было бы всё делать быстрее, но тогда бы теннисистка могла потерять в результатах. А это уже психологические проблемы… В общем, это большая и очень важная часть нашей работы. — Как пример проявления бойцовских качеств Веры — первый победный финал на 25-тысячнике. — Да-да! Как от перспективной юниорки, от неё ждали большого прорыва. Но из-за вышеописанных причин не всё получалось. Присутствовало давление. Вере было сложно преодолеть барьер 25-тысячников. Но как только один из них удалось выиграть, концовка сезона сложилась просто здорово. Хотя, скорее всего, всё удачно пошло в начале американской серии. Проиграла матч первого круга с семи матчболов, но как боролась! Потом вытянула упомянутый сложнейший финал на 25-тысячнике, где была буквально в шаге от поражения. В сентябре на таком же уровне завоевала ещё один титул, в финале в обоих сетах отыгрываясь со счёта 2:4. То же самое было и в четвертьфинале Кубка Кремля, несмотря на поражение. То есть Вера систематически стала выходить из трудных ситуаций. — Уже не за горами новый сезон, к которому Вера начала подготовку через две недели после Кубка федерации. Поделитесь ближайшими планами. — После десяти тренировочных дней в Минске летим в Дубай. Там продолжим подготовку, выступив и на местном 100-тысячнике +Хоспиталити. Вера в последний раз играла матчи в конце октября, а на открытом воздухе тренировалась в начале сентября. Безусловно, после такой паузы необходима соревновательная практика. Изначально этого турнира не было в планах, но Лапко провела за прошлый сезон только 21 турнир. В позапрошлом ещё меньше — были разного рода обстоятельства. Это меньше, чем у тех же Арины и Саши. После соревнования в столице ОАЭ сразу же улетаем в Брисбен, где продолжим работать и надеемся сыграть на первом турнире WTA в сезоне-2018. В подобном расписании вижу несколько плюсов. Скажем, это постепенная акклиматизация и спокойная подводка к турнирам. После Брисбена уже все мысли будут сосредоточены на Открытом чемпионате Австралии.
03.12.2017
