Фамилия Нарскиных в спортивных кругах в представлении не нуждается. В 2002-м Геннадий Иванович вместе с сыном Алексеем создали при Гомельском госуниверситете научно-исследовательскую лабораторию олимпийских видов спорта, о которой всё чаще лестно отзываются многие белорусские звёзды, называя её сотрудников соавторами своих успехов. Поэтому, узнав о том, что во время моей командировки в Мозырь мужскую сборную байдарки будет тестировать Алексей НАРСКИН, не скрою, обрадовалась. И не упустила возможности пообщаться, начав разговор с цели их с Сергеем Мельниковым приезда в команду.
— Мы выполняли заказ главного тренера сборной Владимира Шантаровича — в рамках комплексной научной группы проводили эргоспирометрию с оценкой параметров внешнего дыхания и происходящей внутри организма системы газообмена. Такое обследование помогает отследить процессы, обеспечивающие внешнюю механическую работу. Тренеру важно знать, почему спортсмен хуже отработал — из-за смещения порога анаэробного обмена, уменьшения максимального потребления кислорода или каких-то других причин. Поэтому, на наш взгляд, желательно проводить такое тестирование после каждого блока подготовки. В нашей лаборатории мы, кстати, эргоспирометрией не ограничиваемся, а можем провести комплексную оценку сердечно-сосудистой, дыхательной, мышечной, нервной систем, которые и обеспечивают работоспособность спортсмена. Нередко бывает, что функционально он вроде неплохо готов. Но видно, что такого типа работа разрушает его сердце. Естественно, говорим тогда тренеру: мол, да, ваш подопечный прогрессирует, но цена этому станет ясной через полгода или год. И она окажется слишком высокой — он не сможет получить допуск врачей к тренировкам.
— Занялись вы этой работой в своё время с подачи именно Шантаровича?
— Да, в 2002-м, возглавив национальную команду, он попросил своего однокурсника и моего отца Геннадия Нарскина внести в спорт больше науки. Так родился совместный проект. Вообще, отец много лет отдал лёгкой атлетике. Но из-за возникших серьёзных проблем с сердцем вынужден был уйти с тренерской работы. Врачи давали лишь пару лет жизни. А он отказался умирать. Разработал свою систему восстановления, включавшую различные физические, дыхательные упражнения, что в итоге вылилось в создание у нас в Гомельском университете кафедры оздоровительной и лечебной физической культуры. Благодаря же Шантаровичу отец вернулся в спорт. Тогдашний проректор по научной работе уже покойный Дмитрий Лин каким-то образом выбил финансирование, и мы, купив примитивное оборудование, открыли лабораторию физической культуры и спорта, в которой кроме нас с отцом работал физиолог Сергей Котовенко. Когда по состоянию здоровья он отошёл от дел, их продолжил его ученик Сергей Мельников. Начинали мы с простейших методик. Но когда на Олимпиаде в Афинах Роман Петрушенко с Вадимом Махневым завоевали «бронзу», пообещали тогдашнему губернатору Гомельской области Александру Якобсону помочь нашим гребцам на Играх в Пекине завоевать «золото». И нам через инновационный фонд облисполкома выделили неплохую сумму на приобретение современного оборудования.
Владимир Шантарович, кстати, поначалу скептически отнёсся к предложению обследоваться на новом «дэнспринте» с газоанализом: дескать, Рома Петрушенко моментом ваши тросы порвёт. Но довольно быстро он изменил отношение к этим тренажёрам, став активно использовать их в зимний период. Уже 2007-й получился для команды неплохим, в 2008-м мужская четвёрка привезла обещанное олимпийское «золото», а по-настоящему выстрелила сборная в 2009-м, завоевав семь высших наград на чемпионате мира в Канаде. Тогда она была признана лучшей на планете.
Медали могло и не быть
— Благодаря их успехам и о вашей лаборатории узнали не только на Гомельщине? — Наверное, да. Потому что Владимир Шантарович активно нас пиарил. И параллельно мы сами начали работать с другими видами спорта. Одним из первых к нам обратился пловец Евгений Цуркин, вернее не он, а директор его СДЮШОР №7, не желавший соглашаться с тем, что в Минске Женю признали бесперспективным. Проведя все тесты, нам удалось определить его истинное состояние. Большинство наших тренеров работают по книжкам и каким-то виртуальным цифрам. В плавании, в частности, считали, что порог анаэробного обмена (ПАНО) нужно определять на пульсе 160 ударов в минуту, а специальную работу — на 180. А мы выяснили, что для Жени, относящегося к спортсменам позднего развития — так называемым ретардантам, работа аэробного плана должна строиться на пульсе 180. То есть получается, что всё это время он тренировался в зоне комфорта и поэтому не развивался. Поверив нам, Анна Павловна Букреева внесла коррективы в подготовку ученика, и Женя стал прогрессировать, превратился в одного из ведущих пловцов страны. — Вы и с Александрой Герасименей вроде работали? — Да, перед Олимпиадой в Лондоне Саша приезжала к нам со Светой Хохловой, причём раза четыре-пять. Трудно сказать, какой вклад мы внесли в успех Саши на Играх. Мы пытались объяснить им наше видение и сделать всё, что можно. Но полного взаимопонимания с Еленой Климовой, увы, не нашли. — Перед Олимпиадой в Ванкувере к вам обращался и биатлонист Сергей Новиков… — Да, но тоже нельзя утверждать, что это мы вывели его на серебряный результат. Хотя сам он очень благодарен за сотрудничество. Приехав как-то в Гомель, интересовался, почему в нашей галерее славы нет его портрета. И когда я ответил, что плотно с ним не работали, возразил: «После проведённого обследования вы сказали, что мой потенциал далеко не исчерпан, что ещё могу состояться как спортсмен. А я уже подумывал о завершении карьеры. Так что без вас я мог и не завоевать свою олимпийскую медаль». Сергей — не единственный биатлонист, который у нас обследовался. В 2007 — 2011 годах, имея хороший контакт с Олегом Рыженковым, мы работали с мужской сборной. Периодически и девчонки подъезжали, но Дарьи Домрачевой и Надежды Скардино среди них не было. Самым же ярким своим биатлонным успехом мы считаем Ольгу Алифировец, уехавшую жить и тренироваться во Францию. Когда у неё начался спад в результатах, она приехала за помощью к нам. Посмотрев её, мы дали свои рекомендации. Выполнив их, она затем прислала на электронку письмо со словами благодарности — мол, на открытом чемпионате Швеции на лыжероллерах заняла второе место, уступив лишь спортсменке, удачно выступающей на этапах Кубка мира.Хлеба не надо, работу давай
— Своему земляку да к тому же легкоатлету Андрею Кравченко, сам Бог велел помочь? — С ним тоже лишь фрагментарно работали. К сожалению, за свои медали он заплатил очень высокую цену, я бы даже сказал, чрезмерную, что не позволило Андрею полностью реализоваться. Чтобы начать совместную работу, важно достучаться до тренера, чтобы он понял тебя и поверил в тебя. А это не всегда удаётся. Хотя многие потом признаются, что после общения с нами те же книжки по физиологии, методике стали перечитывать. Это здорово. Тренер должен постоянно расти. Если он скажет, что всё знает, то остановится в своём развитии. Потому что универсальной методики не существует. Она строится под спортсмена, который постоянно меняется. Читая лекцию на тренерских курсах, я приводил пример Владимира Буре. В первый год после его работы с нашей сборной по хоккею, она показала неплохой результат. Во второй раз та же методика дала меньший эффект, в третий — и вовсе его не принесла. Нам часто приходится слышать: дескать, делали то же самое, а желаемой отдачи не получили. В том-то и проблема, что делали то же самое. Нужно постоянно вносить в подготовку коррективы. А для этого нужно знать, что из себя представляет спортсмен. И тут не обойтись без методик контроля за его состоянием. — Знаю, и борцы не обходят вас стороной… — Да, тот же дзюдоист Игорь Макаров был у нас, но после того, как стал олимпийским чемпионом в Афинах. А вот в его последней медали на чемпионате Европы, когда боролся в весовой категории свыше 120 кг, немалая наша заслуга. Владимир Асин привёз Игоря где-то за месяц. После обследования я посоветовал в оставшееся время отказаться от рваной, интервальной работы и мягко подвести его к турниру. И это сработало. Затем они появились в сентябре за неделю до мирового форума. На тот момент функционально Игорь хорошо был готов, но не хватало скорости. Чтобы наработать её, требовалось хотя бы недели три-четыре, которых не было. Насколько я помню, он нахватал тогда штрафных баллов за пассивность, потому что обострить схватку не мог. И Мария Мамошук несколько раз приезжала. Сергей Смаль тогда поверил нам. Функционально мы её подкорректировали. Но ей тоже не хватало скорости. И я, помню, предупреждал Машу: «Ты мощная, могучая, как медведица, но попадёшь на так называемую кошку, и та сделает с тобой, что захочет». Так ведь на Олимпиаде и получилось. В финале японка, оказавшись этой самой кошкой, на доли секунды в голове опережала Машу, хотя она здорово была готова. — А с кем из известных спортсменов вам было интереснее всего работать? — Они все по-своему уникальны. Любой человек — это личность. И физиологически все неповторимы. При открытии лаборатории нами двигал интерес, что такое спортсмен, которым живём до сих пор. Мы сами легки на подъём. И рады, когда к нам приезжают. Нам все интересны — теннисисты, боксёры, пловцы, игровики. Что касается последних, то начинали с футбольного и хоккейного клубов «Гомель», затем подключились минское «Динамо», БАТЭ, «Шахтёр». Не могу какую-то из команд выделить. Опять же всё зависит от того, насколько удаётся наладить диалог с тренерами. В общем-то, нас слышали и Сергей Боровский, и Виктор Гончаренко, Александр Ермакович, Алексей Бага, Александр Седнёв. — И о чём мечтаете? — Как Геннадий Иванович говорит, нам хлеба не надо, работу давай. В этом нет ни малейшего преувеличения. Мы действительно хотим помогать спортсменам реализовать их мечту. И чтобы это было не во вред их здоровью.
01.04.2019
