С трудом верится, что в воскресенье главному тренеру одной из самых успешных белорусских сборных — по гребле на байдарках и каноэ Владимиру ШАНТАРОВИЧУ исполнится 60. Он моложав и подтянут. А его кипучей энергии, целеустремлённости могут позавидовать и молодые. И сам Владимир Владимирович, как признался, абсолютно не чувствует приближения пенсионного возраста.
— В лучшем случае ощущаю себя лет на 45. Планов и мыслей много. Думаю, и за полтора десятка лет всё намеченное в жизнь не воплотишь. Стараясь успеть за нею, настроил моделей, которые позволят выйти на рекордные скорости, что без совершенствования методики невозможно. А это значит, нужно пробовать одно, второе, третье, порой противоречить самому себе. Стоит чуть-чуть переборщить, к примеру, с силовым компонентом — и упрёшься в тупик. Потому что быстрого восстановления не происходит, начинается раскоординация движений и стабилизация результата. А я не могу, не хочу топтаться на месте. Поэтому нахожусь в постоянном поиске.
Кто-то не брезгует запрещённой фармакологией. Я не признаю ее. Делаю ставку на грамотную методику, на процесс управления развитием качеств. Это моё кредо, благодаря чему весь мир и переиграл. Начиная с 2001 года, как возглавил национальную сборную, только на планетарных чемпионатах белорусы завоевали 38 медалей, включая 14 золотых, и на европейских регатах — соответственно 58 и 22. Более 30 спортсменов за это время выполнили норматив мастера спорта международного класса. Это не значит, что я их всех воспитал. Правильнее будет сказать, что они прошли определённый минимум подготовки в основной команде и решили стоявшие перед ними задачи. Только Роман Петрушенко с Вадимом Махневым — чемпионы и дважды призёры Олимпийских игр, семикратные чемпионы мира, десятикратные — Европы. А сколько наград мы с этапов Кубка мира привезли, и вовсе давно со счёта сбились.
— Мы привыкли считать вас мозырянином, хотя родились вы…
— В Могилёве, откуда родители переехали в Рогачёв, где и жил до 1969 года, пока не поступил в ГГУ. Закончив его в 1973 году, распределился в Мозырь.
— Греблей увлеклись в старших классах?
— Да. Сначала играл в баскетбол. А когда эту секцию расформировали, мы все пошли в греблю. Больших высот я в ней не достиг. Был чемпионом Беларуси, победителем ЦС «Динамо». Получив дипломы, мы со своим другом Виталием Скрыгановым поняли, что можем большего достичь на тренерском поприще. Работал в ДСО «Спартак», в Гомельской областной ШВСМ.
— А как попали в сборную Советского Союза?
— Благодаря перспективной молодёжи — Дмитрию Клевакину, который позже стал первым тренером Романа Петрушенко, Сергею Корнеевцу, сейчас отвечающему за подготовку резерва, Виктору Детковскому, уже покойному Андрею Тимошину. В эту же группу, как правильно подсказывает жена, входила и она — тогда Марина Шарыпина. Позже подросла ещё одна сильная плеяда спортсменов: Владимир Можейко, Николай Хильман, Дмитрий Баньковский, с которыми и пригласили в «молодёжку». В 1978-м я возглавил в ней отделение байдарки. И в следующем сезоне на чемпионате Европы мои подопечные завоевали уже пять медалей. Работа в этой и затем в основной команде дала больше, чем любые университеты. Я учился у таких мэтров, как Игорь Иванович Писарев, Александр Павлович Силаев, Василий Фёдорович Каверин, Виктор Иванович Астахов, Вячеслав Семёнович Астахин. В те годы параллельно с основной союзной сборной готовились динамовская и профсоюзная команды. Конкуренция рождалась именно на уровне клубов. Они были очень сильными, благодаря чему и сборная гремела. Пробиться в призовую тройку на чемпионате СССР было не легче, чем на мировой регате.
— А чем вас покорила Марина?
— Она была довольно… строгой, трудолюбивой и очень исполнительной. Ей дал задание, объяснил его — и можешь не сомневаться, что в точности выполнит. Но пока не поймёт его, к тренировке не приступит. К этому и сейчас призываю своих учеников. Смысла в чисто механической работе не вижу, пользы от неё немного.
— Наверняка у вас был шанс остаться в России?
— Конечно. Когда стало ясно, что наша огромная страна разваливается, мне предложили посмотреть квартиру в Ленинграде. Мы съездили в северную столицу, но… Марине не подошёл тамошний сырой климат. Я же к тому моменту не представлял своей жизни без Москвы, ведь с осени до мая проводил в Белокаменной, пока не разъезжались по регатам.
— Почему в таком случае вернулись в Мозырь?
— Просто какой-то задел здесь уже был. Мне казалось, что в ближайшее время смогу создать такую команду, с которой перевернём весь мир. И как начал создавать... Столкнувшись с проблемами переходного периода, многие чемпионы ушли в бизнес. Почему-то задержались в основном спортсмены среднего поколения. Начали комплектовать команду. Пришёл Андрей Тимошин, остались Сергей Корнеевец, Дмитрий Клевакин, которого определили на работу в Калиновичи, позже — Геннадий Галицкий, сейчас небезуспешно работающий с женской сборной. Он впитал всё лучшее и сейчас пытается сам импровизировать, что лично я поощряю. Главное — не изобретать велосипед, если это уже сделали другие, а совершенствовать его. Я сам много экспериментировал. Иначе не добились бы того, чего достигли.
— Только на Олимпиадах с тех пор, как вы возглавили сборную, белорусы завоевали четыре награды. По восприятию они сильно отличаются?
— Успех на Олимпиаде зависит от целого ряда слагаемых: от готовности спортсменов, правильной акклиматизации, своевременной отправки инвентаря… А это всё приходит с опытом. В Грецию, к примеру, конструкция с лодками пришла с опозданием. Взвешивание начинается — а нашего инвентаря нет. То есть чего-то мы не знали, не учли. К следующим Играм были уже более подготовленными. Инвентарь в контейнерах доставили вовремя, с особенностями акклиматизации ознакомились в ходе этапов Кубка мира. И к чёткому прохождению дистанций спортсмены были готовы, знали, на каких соперников настраиваться. Только в режиме дистанционной работы перед Пекином они провели до 100 стартов. Естественно, всё было отработано до мелочей, вызубрено назубок. На Олимпиаде оставалось пройти гонку в 101 раз. В Итоне тоже главное избежать каких-либо сбоев: всё вовремя получить, удачно расселиться, правильно покушать, отключить телефоны, хорошо выспаться…
Что же касается эмоционального восприятия, то считаю, любая Олимпиада — это школа жизни и одновременно просто сильные международные соревнования. Всех соперников мы хорошо знаем. Но многих ребят откровенно раздражает постоянное напоминание о том, что до Игр остаётся столько-то дней, что от них ждут медалей. Кто выдержит этот психологический груз, тот и пробьётся на пьедестал.
— А главный тренер нашей гребной сборной легко засыпает перед олимпийскими финалами?
— Когда как. Работающий с каноистами Николай Банько обычно бродит всю ночь, а я иногда сплю. Я умею держать удар. Но и подопечные должны проникнуться такой же ответственностью за подготовку, иначе успеха не добьются. Работая из-под палки, толку не будет. Если же есть группа единомышленников и решения принимаются коллегиально, непременно родится результат, ответственность за который правильно делить между всеми. Сегодня спорт высших достижений сравним с высшей математикой. В той же гребле всё нужно просчитать. У нас не бывает спокойных гонок. Нет каналов, полностью защищённых от ветра: дует то справа, то слева, то в спину, то в лицо. В штиль выступаем крайне редко, на Олимпиадах такой погоды не помню.
— Самый запомнившийся чемпионат мира — канадский, где семь раз звучал белорусский гимн?
— В этом десятилетии — да. В том же 2009 году на чемпионате Европы в Германии мы завоевали четыре золотые медали, в 2011-м на аналогичной регате в Сербии — пять. Благодаря этому, соперники по континенту уже неплохо знают наш гимн. По звучанию лично мне он представляется самым мелодичным, самым лучшим.
— Вы как-то сказали, что Олимпиада в Сеуле была особенной. Почему?
— Потому что выезжал на Игры в составе специальной бригады, которая тестировала все циклические виды. В неё входили сильнейшие специалисты из Академии наук, научно-исследовательских институтов. Я был самым молодым в ней. Мы посмотрели все соревнования — по гребле, плаванию, лёгкой атлетике, велоспорту… Игры омрачил допинговый скандал, произведший эффект разорвавшейся бомбы. На следующий день после триумфа в беге на 100 метров с мировым рекордом 9,79 у Бена Джонсона отобрали золотую медаль. Американец не знал, что почти во всех помещениях установлены камеры, на чём и попался. Нам показали, как он в бедро себе ввёл станозолол.
— Что для вас интереснее: путь к цели или момент её достижения?
— И то, и другое. Вместе с тем не признаю почивания на лаврах. Покорив какую-то вершину, тут же стараюсь забыть об этом и нестись дальше.
— Тренеру сборной порой приходится и огорчать учеников, не включая их, к примеру, в команду. Как даются такие решения?
— Если придерживаться спортивного принципа, то будешь избавлен от подобных отказов. Выиграл — готовься дальше, устал — уходи. Ничего трагичного в этом не вижу. Главное — правильно всё объяснить спортсменам: исчерпал потенциал — иди помогай народному хозяйству.
— Ваш самый талантливый ученик?
— Вадим Махнев. Он невероятно одарён от природы. Это гений гребли, что подтверждает и генетика. Более способных спортсменов даже в сборной Союза не видел. А самый работоспособный и мыслящий из всех, с кем доводилось работать, — это Роман Петрушенко.
— Самый волнительный день?
— Собственная свадьба и, наверное, пятидесятилетний юбилей. Очень волновался перед ними. Да и на любом другом торжестве первые минуты для меня — всегда серьёзное испытание, не знаю, как их пережить.
— У вас есть хобби?
— Нет. Рыбалку не люблю. Вообще полностью отдаю себя работе. Забросить все бумаги могу максимум на два дня, после чего готов вновь что-то писать, считать, анализировать, придумывать. Стараюсь просматривать все научно-методические вестники, что-то для себя беру из них, пробую: подойдёт — не подойдёт. И сам частенько пишу статьи для таких изданий. Нравятся, правда, игровые виды — футбол, хоккей, баскетбол. И мне кажется, что-то в них понимаю. Ничего больше не успеваю. В кино, театре тысячу лет не был. Если выдастся свободная минутка, стараюсь отца в Рогачёве навестить, которому уже за 90, с внуками пообщаться.
— В греблю их заберёте?
— Возможно. Судя по всему, мальчишки должны быть рослыми. Поэтому подрастут — будем пробовать. А вообще Марине нужно при жизни поставить памятник. Не каждая женщина выдержит мужа, все дни напролёт проводящего на канале, а вечера и ночи — за письменным столом и ничего больше делать не умеющего. Я даже машину не вожу. Могу только ещё дерево посадить, на что иногда пробивает, поливать его. Поэтому Марину с полным правом считаю соавтором всех своих успехов.
— О чём мечтаете в свои почти 60?
— На Олимпиаде мои подопечные выиграли пока только в байдарке-четвёрке. А хочется увидеть на пьедестале и двойку, и одиночку, особенно на дистанции 1000 метров. Потом разобраться со спринтом. Над этим и буду работать.
15.06.2012
