Наставник женской сборной Беларуси по биатлону Фёдор Свобода производит впечатление умеющего контролировать свои эмоции и внешне очень спокойного специалиста с отменной выдержкой. Впрочем, что значит, «производит впечатление»? Это так и есть на самом деле! Без пафоса, без фанаберии и театральных эффектов, но умно, деликатно и профессионально — так выстраивает свои отношения ещё совсем молодой наставник.
Причём не только со спортсменками, но и со своими старшими товарищами, у которых он не считает зазорным учиться, перенимать лучшее. Не зря ранее Клаус Зиберт, а ныне Альфред Эдер самым лестным образом говорили и говорят о своём первом ассистенте, отмечая его высокие профессиональные и человеческие качества. «Отличные пацаны!» — так сказал о Свободе и Некрасове австрийский шеф, которого Дарья Домрачева кличет тоже с нежностью Альфредушкой. При этом заметим, что и сам Фёдор вполне объективно в минувшее межсезонье мог рассчитывать стать старшим тренером женской команды. Но, во-первых, это гипотетическое назначение никогда не являлось его идеей фикс. Во-вторых, Свобода не любитель торопливых решений — он за взвешенность, аргументированность и солидность. В-третьих, сотрудничество с Эдером принесёт Фёдору дополнительные знания, навыки и опыт. В-четвёртых, его время, в чём «СП» совершенно уверена, ещё обязательно придёт.
Чешские корни
— Фёдор, прежде всего давайте поговорим о вашей звучной фамилии. На какой слог надо правильно делать ударение? — На первый — это верно. Всё дело в том, что часть моих корней в Чехии, где фамилия Свобода очень распространённая. В том же хоккее, сами знаете, сколько было известных мастеров. Так вот мой дедушка по отцовской линии — чех. — Причём интересно, что практически все известные хоккеисты по фамилии Свобода — защитники! — Правда?! Признаться, я даже не смотрел финала Олимпийских игр-98 в Нагано, в котором чехи победили россиян 1:0, а эту единственную шайбу в матче забросил мой однофамилец Петр Свобода. — Именно однофамилец? — Да, так и есть. Родственники в Чехии, как рассказывала бабушка, конечно, есть, но жизнь сложилась таким образом, что отношения не поддерживаются. Поэтому если у меня есть какая-то связь с чешскими корнями, то лишь посредством фамилии. По крайней мере, так сейчас. — Значение слова «свобода», как ни ставь ударение, — одно и то же… — Конечно. Я понимаю, что ношу громкую фамилию, с которой не испытываю неудобств. Для меня свобода не мыслима без дисциплины. То есть никакой распущенности, пренебрежения ответственностью. Свобода — не анархия или нежелание принимать собственные решения, что также иногда подразумевают под «свободой выбора». Как и булгаковский профессор Преображенский, голосую «за разделение труда». — Бардак зарождается в головах? — В том-то и дело, что он там не должен зарождаться. Биатлон — такой вид спорта, в котором все роли и функции чётко расписаны. Если я второй тренер, то, значит, обязан разделять всю меру ответственности того же Эдера. Случатся неудачи, и это мы, а не только он допустит ошибку. Без такого взаимозачёта сотрудничество не может быть эффективным.Начало в Витебске
— Как вы оказались в биатлоне? — В 11 лет в мою среднюю школу в Витебске пришёл тренер набирать ребят для занятий этим видом спорта. Это и было началом. Тренировался в секции, потом перевёлся в интернат спортивного профиля. По ходу получения в нём образования он — интернат — превратился в училище олимпийского резерва. Потом наш профильный вуз. — Но о биатлонисте Свободе мало кто слышал. — Неудивительно: моя карьера закончилась в 21 год, по сути дела, не начавшись. Такое время — начало и середина 90-х годов. Только-только не стало СССР. В Беларуси сформировалась своя национальная дружина. И какие в ней были асы! Посмотрите хотя бы на состав команды образца Игр-94 в Лиллехаммере: Попов, Майгуров, Редькин, Сашурин, Рыженков! Конкуренция запредельная. Пробиться для меня было бы совершеннейшим чудом. А тут как раз поступило предложение от известного отечественного специалиста, заслуженного тренера СССР Михаила Соболева, открывавшего специальную группу ШВСМ из учащихся и выпускников витебского УОР, поработать с ним в качестве помощника. Так и началась моя тренерская биография — стал получать зарплату, а ещё важнее, приобретать опыт и знания. Михаилу Аркадьевичу моя благодарность. — Но вы были прилежным учеником, если доросли до своего нынешнего статуса. — Наверное, да. По крайней мере, ни раньше, ни сейчас не стесняюсь учиться. По-моему, это обязательно для любого специалиста, в чём убеждался и продолжаю убеждаться. Те же мои старшие товарищи Зиберт и Эдер никогда не упускают возможностей узнать новое, сравнить, сделать аналитические прикидки. Тренерская профессия — творческая штука. Стоять на месте — запрещено. — Расскажите о вашем подъёме по лестнице? — В Беларуси под началом Владимира Капшукова была создана молодёжная команда, в которую и получил приглашение. Благо мне из Витебска дали хорошие рекомендации. В этой дружине стал работать и Сергей Соколовский. — Известно, что в 90-х, да и в первой половине «нулевых» годов нового века, тренер ещё автоматически был и смазчиком лыж. — Всё правильно. В подготовительный период основные функции тренерские, в соревновательные месяцы — ещё и сервис лыж. Когда с тем же Соколовским разъезжались по разным стартам, то в одиночестве отвечали за подготовку лыж. Но это тоже ценнейший опыт. В конце концов, именно в качестве сервисмена стал привлекаться в главную команду на те же сборы в финском Вуокатти. — Да и олимпийский дебют в Турине-2006 состоялся именно в этом качестве! — Правильно. Очень интересная профессия. Как ей можно пренебрегать, если, во-первых, от качества сервиса лыж зависит результат любой звезды, а во-вторых, она открывает дорогу в большой биатлон! — Компания смазчиков в Турине была знатной. — Да, шефом был нынешний наш главный тренер Андриан Цыбульский. В качестве откатчика выступал первый человек того состава сборной Александр Попов. Уже работал Саша Устинов. Ещё Женя Пермяков, затем трудившийся одним из наставников женской команды. Даже оружейник — Валентин Батюков — был в обойме. Медалей не выиграли, но та дружная работа, искренние переживания и стремления произвели на меня огромное впечатление. Заразили страстью к работе. Но при этом пришлось в Турине и пережить грусть за молодёжную команду, которая выступила на чемпионате Европе не так, как мы от неё ждали. На этапах континентального Кубка наши девчонки занимали призовые места, а тут ни Бабецкая, ни Тетерук не снискали удачи, на которую рассчитывали. В общем, тот февраль с точки зрения медальных успехов получился безрезультатным. Но всё равно для меня это веха в жизни.Не выводи волнение на лицо!
— Внешне вы всегда хладнокровны. Значит, огонь переживаний клокочет внутри? — Это спорт, а значит, нервничать приходится много. Но что делать?! Равнодушие смерти подобно. Поэтому… Что толку в демонстрациях? Не выводить волнение на лицо толковее. — Каков ваш рецепт борьбы со стрессами? — У меня его нет вовсе. — А как же вы справляетесь? — Нет-нет, не пью! (Смеётся.) Спросите у Альфреда (сидящий рядом Эдер рассмеялся и закивал головой), он подтвердит. Если серьёзно, то стараюсь относиться к переживаниям профессионально, как это принято в том же заокеанском хоккее: гонок, как и матчей, много — день прошёл, сделаны выводы, думаем о завтра. — Многие полагают, раз спокойный, значит, и мягкий. Но я был свидетелем ситуаций, когда в вашем голосе начинали звучать металлические нотки. — Панибратства и вседозволенности в виде спорта, в котором задействовано оружие, не может быть в принципе. Это базовый постулат. Что же касается работы на высоком профессиональном уровне, то главное, на мой взгляд, баланс разума, эмоций и мотиваций. Нельзя быть излишне мягким, но и жёсткость в общении совершенно не обязательна. — Когда вы в последний раз прикрикнули на спортсменок? — Интересный вопрос… А вы знаете, не помню. То, что случалось повышать голос, — факт, но, когда это было в последний раз, не отвечу. Когда-то в межсезонье. — Может, у вас короткая память? — Нет, память у меня нормальная. (Смеётся.) Просто поводы редки. — А какие это должны быть поводы? — Прежде всего внезапно безалаберное обращение с оружием. Или при управлении автомобилем. То есть когда существует опасность для здоровья. — Работа с женским коллективом таит в себе нюансы… — Конечно, на то они и женщины. Предвосхищая ваш следующий вопрос, сразу скажу: с каких-то позиций работать с ними тяжелее, с других — определённо легче, чем с парнями. — Женские мотивации подчас изумляют? — Да. Психологически мы всё-таки сильно различаемся. Но у меня здесь чётко выстроенная иерархия: вначале прими, а потом пойми. Если получится. Но ни в коем случае не наоборот. Иначе ничего не выйдет, кроме апелляций к здравому смыслу, рассудку, что совершенно порой бесперспективно для себя самого. — То есть вы порой, задаваясь вопросом, почему та или иная биатлонистка сказала то, что сказала, или сделала то, что сделала, не находите ответа? — Конечно, бывает. Как без этого?! Общая мужская практика. (Смеётся.) Но в некоторых ситуациях ненахождение ответов — лучший результат поисков. Поверьте эксперту! Сложно ещё не значит плохо. Вот в этом и есть главная суть работы с женской командой. — Вернёмся к дисциплине. — Биатлон — очень сложный со всех точек зрения вид спорта. Хотя бы по координации. А тут ещё и фактор оружия, с которым шутки плохи априори. — Сотрудничество с Зибертом запало вам в душу? — Безусловно. Клаус — мой учитель и друг. Крепкий методист, мастер по формированию структурного алгоритма подготовки спортсменов высокого уровня. И замечательный человек. К слову, Альфред — сторонник той же спортивной философии, что позволило нам быстро найти точки взаимопонимания. — Герр Клаус мог быть весьма ироничным в своих оценках и репликах «в бок». Герр Альфред, по факту знакомства, показался победителем конкурса «Мистер Добродушие». — Оба они любят и понимают юмор. А он у каждого человека своеобразен. И тот же Зиберт ни в коем случае не утратил добродушия, даже несмотря на болезнь, сделавшую его более восприимчивым и ранимым. — Разумеется! — Клаус — прагматик, реально смотрящий на этот мир, а значит, не надевающий розовые очки. Как и Альфред, чьё спокойствие тоже есть результат его работы над собой. Прост в общении, как и большинство австрийцев. Поэтому повторю уже высказанную мысль: мне комфортно было сотрудничать с Зибертом, а ныне я рад работать с Эдером. Это не пустые слова, а искреннее признание.
11.12.2014
